Буржуй! — кричит мне вслед усатый. — Прохиндей! Я этот город с нуля строил. Ваня, немедленно сюда мою палку!
К ночи идем покурить в дальний сад, но Алиса сразу мое коварство раскусывает. Сарафан такой на ней еще, легко задрать.
Сначала на бревнах устраиваемся, и я на весу ее держу. Это прям хорошо. Хорошо, ибо глубоко. И мычит она беспомощно до дури.
А потом мне природа в голову ударяет, и тяну ее прямо на траву.
Возмущается недолго, потому что удар букашек и тварей ползучих беру на свою спину, а Алиса сверху усаживается. Когда ее бедра устают, сам снизу засаживаюсь. Моя скорость сводит нас с ума, и разбиваемся вдребезги.
Сводит с ума, потому что затем по траве катаемся, и я ее запястья в плен беру, а она хихикает. Хорошо на свежем воздухе, прямо в гуще природы.
По всему ее телу губами прохожусь, клеймо за клеймо жаром выдаю. За бок прикусываю, и за пухленький лобок тоже. Потом киску дразню и остановиться не могу, а она там наверху метушится и извивается. Улыбаюсь прямо в складки, потому что она явно воображает, мол, незаметно, как всегда старательно контролировать себя пытается.
Кровожадно мечтаю, как растяну ее чуть сильнее через полгодика. Под себя, потому что тугая она еще. Мечтаю разок выебать ее добротно, ей точно понравится.
Плевать, как низко и подло, но хочу ее на экстаз подсадить. Потому что это то, что тут происходит — в экстазе барахтаемся каждый раз. Но Алиса стесняется слишком, и долго я терпеть не намерен. Невозможно было и представить, что… чувственность такая, как у нее, существует.
Она создана… для любви. Поднимаюсь выше, к грудкам возбужденным — ну вот, как только упиваюсь ими, она мне башку отталкивает. Мечтаю, как она сможет кончить только от моих слюней на сосках. Она ведь сможет.
Нет, на природе лучше всего. Потом соплю ей в шею, как изливаюсь внутрь, а она раздирает мне спину.
Когда бредем обратно, она такая уставшая, что подхватываю ее на руки, под коленками, а Алиса даже не сопротивляется, только голову мне на плечо пристраивает.
Ее переезд теперь не так уж паршивая идея, если прогонять не будет. С усатым и оборвышом я сам разберусь.
Вскоре предупреждаю Марата, что нужно на самый крайние меры переходить. Я не позволю разгуливать свободно мразе, что Алису в колодец толкнула и меня подставила.
— Это не вымогатели, — качает он головой. — Кто-нибудь да слышал бы о такой работенке, а новичок на тебя не попрет. Это личным попахивает. И знаешь, это скорее о ней, чем о тебе. Тебе подставить хотят, как стрелки перевести дешево и сердито.
Мне услышанное совсем не нравится. Марат свое дело знает. Про обстрел тогда — отдельный эпизод.
Обсуждаем варианты. Вынужден сказать ему о Загродском, но только в контексте последнего случая. Отсекаем этот вариант.
— Какие у нее враги быть могут, ее все обожают. Она не способна вызывать негативные чувства.
Марат прочищает горло громко и как-то странно, но отвечает только через пару минут.
— Есть два варианта. Могу прощупать всю ее подноготную, чтоб она не знала. Могу прощупать, чтоб она участвовала и поясняла.
— Не копайся, — сразу же отрезаю я — в ее делах. Это закрытый вопрос.
— Тогда это не крайние меры. Собственно, больше ничего не остается.
Нет, никакого раскапывания инфы про нее я никому не позволю. Миллион рисков для будущего. Дело вовсе не в том, что она обидится, а в том, что я не позволю координированный сбор сведений о ней. Чтобы никто и никогда не смог использовать.
— Поставь слежку, Кулак. Пускай пасут ее. Будешь спать спокойно.
— Это исключено. Ты же знаешь, как я к этому отношусь.
У меня охраны никогда не водилось и на это только в двух случаях пойду. Поставить сейчас над ней колпак, это, значит, наша с ней жизнь окажется под прицелом. Да я лучше руку себе отгрызу.
— Будь осторожен, — вздыхает безопасник. — Это ты сам кого угодно прихлопнешь быстрее, чем тройня спецов. А это телка, которую в колодец толкнули.
— Полегче, ты о моей женщине говоришь, — быкую я, и это не формальность. Поедет на кладбище, если пренебрежение тут будет выдавать. Станет показательным примеров всем остальным. Люблю такое. Можно креативность проявить, костей у человека много.
— Так прикрой тыл девушке своей. Вероятность есть вероятность.
— Я подумаю.
Не знаю, с какой стороны к этой мысле подступиться. Но если есть риск, упрямничать — смертельно. Сам ей это объяснял.
На совещании наконец-то формируем конкретный план действий. Алиса будет сопровождать подготовку к архитектурному проекту, а все возникающие поправки и условия будут вноситься в Устав после совместного одобрения.
Она несколько удивлена свободой такого шага. По мозгу мне реакция спичкой чиркает. Я же сказал: компромисс будем искать.
Все довольны. Консультанты давно ее почти как союзницу воспринимают. Фея моя, она — массового поражения оружие.
Давно арендовал для Игната и ребят что-то наподобии офиса рядом с центральной улицей, и сейчас себе кабинет там тоже выделяю.
Чуть не разламываю кружку, когда одним полуднем туда вбегает раскрасневшаяся Алиса.
Нервы ни к черту. Все еще думаю о приставлении нам охраны. Уже больше склоняюсь к необходимости. Мда, больше никаких сладких жарких скачек в фруктовом саду.
Оказывается, у соседки Миры Никоновны рожает корова, ветеринар в деле, но животное завалилось и нужно перевернуть.
Со вздохом иду спасать корову. Один из бойцов вызывается помогать, потому что коров он, по его словам, хорошо знает. Совсем юнец. Еще не знает, какое погоняло за ним закрепится завтра — Предводитель Телок.
Вот она, суровая бандитская реальность в Васильках.
Где единственная угрожающая мафия — это церковный хор.
Который взломал Тик Ток Егора Лина с двумя миллионами подписчиков и разместил там извинение перед фанатами за малый размер детородного органа от имени рок-музыканта.
Как говорится, Бог простит.
С коровой больше Артем справляется, а я руковожу процессом. Хозяйкой роженицы оказывается женщина, что обвинила меня в расправе над Алисой. Она избегает смотреть на меня.
Отмываю руки от грязи в предбаннике дома, так как пришлось корову все-таки вместе на дорогу тащить.
Окно в беседку выходит, и хозяйка присоединяется там к Алисе. Прислушиваюсь, когда разговор обо мне заводит:
— Алиса, Алиса, надо ли тебе оно. Не обижайся, но поматросит и бросит. Ты ведь немолодая
